Лев Мациевич. Первая жертва русской авиации
![Лев Мациевич. Первая жертва русской авиации](/img/arts/mazievich.jpg)
Лев Макарович Мациевич был одним из самых образованных летчиков времен появления русской авиации. Осенью 1895 года он поступил на механическое отделение Харьковского технологического института. Учился отлично, но в марте 1901 года исключили его из института за участие в студенческих сходках и выслали в Севастополь под гласный надзор полиции. После продолжительной переписки с ректоратом удалось получить разрешение на сдачу выпускных экзаменов, а в январе следующего года ему прислали диплом инженера-технолога.
Молодой инженер увлеченно работал в Севастополе на строительстве военных кораблей. После успешной защиты проекта броненосного крейсера его зачислили в ноябре 1902 года в корпус корабельных инженеров. Так Лев Макарович стал морским офицером. Теперь немного об Александре Коваленко — друге Мациевича по институту. Летом 1903 года по совету Льва Макаровича, бывшего тогда членом приемной комиссии Севастопольского порта и исполнявшего обязанности строителя броненосца «Иоанн Златоуст», Коваленко отправился отбывать воинскую повинность на Черноморский флот. Проплавав трехмесячный ценз механиком, в январе 1904 года зачисляется в корпус инженеров-механиков флота. Несколько месяцев плавает на броненосцах «Чесма» и «Екатерина II», затем с октября того же года служит на броненосце «Потемкин». Мациевича и Коваленко объединяла общность взглядов. В воспоминаниях Евгении Рахт говорится: «…Оба они были революционеры в душе, ждали с нетерпением переворота в государственных делах и давно потеряли веру в правительство».
Она же писала:
«…Коваленко худой, болезненный, со слабым голосом и необыкновенно добрыми глазами, в высшей степени симпатичный, с любопытством следящий за политикой и жаждущий воцарения мира и справедливости на земле. Он возмущается гнетом, царящим в России, а еще более возмущается, как это русский народ может мириться со своим бесправием, почему не просыпается сознание его, почему не пытается стряхнуть с плеч своих это рабство… Мациевич в другом роде. Блондин, довольно красивый, с нежным цветом лица и самодовольно скучающим выражением, застывшим на лице. По внешнему виду казалось, что ничем нельзя его оживить, взволновать. Однако это впечатление было обманчиво: он разделял воззрения своего товарища…».
Евгения Рахт появилась в Севастополе в связи с тем, что ее муж проходил воинскую службу в крепостной артиллерии. Здесь она встретила свою подругу по институту благородных девиц Марию Гомову, вышедшую замуж за инженера-механика флота Виктора Володзько, друга лейтенанта Петра Шмидта и его товарища по «Союзу офицеров—друзей народа». Супруги Рахты хорошо пели, музицировали. Шмидт страстно любил музыку, сам играл на виолончели, поэтому, познакомившись с ними у Володзько, сразу же подружился, бывал у них дома, как и они у него. Рахты входили в круг друзей Шмидта, как и другие прогрессивно настроенные военные. Мациевич и Коваленко были в их числе.
27 июня 1905 года на броненосце «Потемкин» восстали матросы. Коваленко остался на корабле и перешел на сторону восставших. Матросы надеялись, что к ним присоединится вся черноморская эскадра. Но властям удалось удержать флот в повиновении. Броненосцу пришлось покинуть одесские берега и уйти в Румынию.
В это время Лев Макарович знакомился с состоянием судостроения в Германии.
Родственник Мациевича — Владимир Рудько, много сделавший для восстановления биографии летчика, поведал:
— Лев Макарович в октябре 1906 года окончил Николаевскую морскую академию в Петербурге, а в следующем году — курс Учебного отряда подводного плавания. Затем последовала четырехмесячная командировка в Германию для наблюдения за постройкой подводных лодок «Камбала», «Карась» и «Карп». В декабре 1907 года его зачислили в список офицеров подводного плавания и назначили наблюдающим за постройкой подводных лодок Руского Императорского флота на Балтийском судостроительном заводе. Через несколько месяцев, в мае 1908 года, талантливого офицера перевели в Морской технический комитет помощником начальника конструкторского бюро (кораблестроительной чертежной). Здесь он работал под руководством «ученого адмирала» — генерал-майора флота Крылова, впоследствии академика.
Далее Владимир Петрович отметил:
— В период с 1904 по 1909 год Мациевич разработал проект бона Севастопольского порта, проект защиты боевых судов от атак торпедами, два проекта противоминных заграждений и четырнадцать проектов подводных лодок. Большинство его проектов было удостоено премий. Петербургский период деятельности Льва Макаровича характеризуется и участием в плаваниях. Они составили 198 дней, в том числе на подводных лодках «Карп» и «Сиг» — 80 дней.
Мациевича заинтересовали успехи авиации, и будущий летчик 15 июля 1909 года выступил с интересным докладом «О типе морского аэроплана». В том же году он разработал один из первых отечественных проектов гидроаэроплана, а так же первым в мире предложил проекты авианесущего корабля и катапульты для взлета самолета. Эти идеи были поддержаны Главным инспектором кораблестроения при морском генштабе генералом Крыловым, но забуксовали в аппарате морского ведомства. Судно и средства были выделены лишь в сентябре 1910 года, за несколько дней до гибели Льва Макаровича.
В феврале 1910 года создается Отдел воздушного флота (ОВФ), одним из членов которого стал Мациевич. Через месяц ОВФ командирует во Францию 6 офицеров во главе с капитаном Мациевичем (состав группы: капитаны Зеленский и Ульянин, штабс-капитан Матыевич-Мацеевич, лейтенант Пиотровский и поручик Комаров) для подготовки в качестве летчиков-инструкторов. Льву Макаровичу было поручено контролировать ход обучения офицеров, а также нижних чинов — солдат и матросов, учившихся на авиамехаников, и изучение постановки авиационного дела во Франции, Англии, Бельгии, Германии. Одновременно он наблюдал за постройкой заказанных во Франции аэропланов и моторов, являясь председателем комиссии по их приемке.
Секретарь Мациевича Борис Сотник вспоминал о злоключениях знаменитого борца Ивана Заикина, решившего стать пилотом. Обучение шло тяжеловато. Виной тому были недостаточная постановка процесса обучения в школе Фармана, незнание французского языка и, главное, вес и огромная сила ученика. Инструктор даже боялся передать ему ручку управления аэропланом. Сотник приводит такой диалог ученика Заикина с летчиком:
«Лев Макарович, дорогой, вы ведь получили диплом пилота. Не можете ли вы продолжить мое обучение. Век помнить буду, вечный ваш должник!..» — «Разрешит ли директор школы?» — «Разрешит, разрешит, я его уговорю». — «Ну если уговорите, за мной дело не станет». Заикин бросился уговаривать и, действительно, уговорил подарком в две-три сотни франков. В этот же день Лев Макарович начал его обучать. Через три дня Заикин начал самостоятельно летать и еще через несколько дней выдержал экзамен на пилота».
Это пример отзывчивости. Интерес представляет и взгляд Мациевича на будущее авиации, высказанный своему секретарю: «…Авиационная машина сделается общедоступным средством сообщения, преимущественно пассажирского, между крупными центрами. С изобретением газовой турбины или усовершенствованием бензинового мотора, гарантируется продолжительность работы».
Вернувшись в Россию, авиатор много летал, продолжил работу над проектом самолета, разработал приспособление, обеспечивающее летчику безопасность при вынужденной посадке на воду, приступил к подготовке книги «Воздухоплавание в морской войне». В сентябре 1910 года Мациевич совершил первые ночные полеты (одновременно с Михаилом Ефимовым).
После ряда успешных полетов (получил ряд призов) во время Всероссийского праздника воздухоплавания, проходившего в Петербурге, Лев Макарович погиб 7 октября 1910 года во время показательного полета, выпав из разрушавшегося аэроплана. Как позднее было установлено специальной комиссией, на высоте 385 метров на его «фармане» лопнула диагональная расчалка. Конец проволоки попал в винт и повредил одну из лопастей, осколки которой перебили соседние растяжки. Хрупкий аппарат потерял жесткость и устойчивость. Летчика толчком выбросило из сиденья. Стоит отметить, что после этого случая появились привязные ремни. Это была первая авиационная катастрофа в России.
Гибель Мациевича глубоко потрясла русских людей. Едва видимый из-под груды цветов гроб стоял в морской церкви Спиридония в Адмиралтействе. Гражданская панихида закончилась не привычными звуками траурного шопеновского марша, а гордыми и бесконечно трагическими аккордами Бетховена. На Никольском кладбище Александро-Невской лавры покойного провожали десятки тысяч петербуржцев. Таких похорон столица еще не видела. В скором времени на могиле установили памятник в виде восьмиметровой колонны (по проекту академика архитектуры Ивана Фомина), а на месте гибели — мемориальную плиту.
Похожие материалы:
Командиры «Ильи Муромца». Евгений Руднев, первый русский военный лётчик
![](/img/arts/rudnev.jpg)
В мае 1907 года выпускник Николаевского инженерного училища подпоручик Евгений Руднев был назначен во Владивостокскую крепостную воздухоплавательную роту. Через год...
Командиры «Ильи Муромца». Александр Журавченко
![](/img/arts/zhur.jpg)
Штабс-капитан Александр Журавченко, слушатель третьего курса Артиллерийской академии, обратился с рапортом о направлении его в действующую армию. По рекомендации...
Воздухоплаватель и лётчик Роберт Нижевский
![](/img/arts/nizhevsky.jpg)
Подпоручик 21-го саперного батальона Роберт Нижевский сразу же после окончания военных действий в Манчжурии перевелся в Омскую воздухоплавательную роту. Что потянуло...